КОРШ ФЕДОР ЕВГЕНЬЕВИЧ

(22.IV.(4.V).1843, Москва — 16.II.(1.III).1915, Москва) — лингвист, специалист по классич., вост. и слав. языкознанию и общему языкознанию, филолог широкого профиля, историк лит-ры и переводчик классич. текстов с различных яз. мира. Ок. Моск. ун-т (1864), стажировался в различных европ. ун-тах, с 1870 по 1900 проф. Моск. ун-та (некоторое время работал в Одессе). Акад. (с 1900).

Уже самые первые публикации К. посвящены С. — это рец. на изд. книги Н. С. Тихонравова «Слово о полку Игореве» (1866 и 1868). Впоследствии К. неоднократно возвращался к исходным своим заметкам о С., основное внимание уделяя ритмике и ударению текста, этимологии и истории. Так, существ. вкладом в изучение ориентализмов С. явились две статьи К., в которых он оспаривал или дополнял этимол. этюды П. М. Мелиоранского, предложив свои суждения о происхождении и значении слов болван, боярин, бусов, быля, жемчуг, коган, ногата, харалуг.

Полиглот, в совершенстве владевший десятками яз., совр. и древних, «секретарь при Вавилонском столпотворении» (по остроумной характеристике В. О. Ключевского), К. как бы входил духовно и умственно в самые интимные стороны каждого из изуч. яз., будь это мелодика речи и ударение (в отношении формы) или «умение быть остроумным на этом языке» — в отношении семантики и содержания мысли.

Активно владея мн. яз., а через них — различными культурами в их развитии, К. проявил особый интерес к древним памятникам мировой лит-ры, антич., вост. и древнерус. Гениальная интуиция К., основ. на глубоком знании древних культур, способствовала синтетич. проникновению в сущность средневекового текста как живого, звучащего и подверженного вариативным изменениям. Типологич., ист. и культурный аспекты в исследованиях К. как бы сошлись в фундамент. попытке реконструкции первонач. звучания (исполнения) средневековых текстов. К. был первым, кто поставил саму проблему реконструкции поэтич. текста (в том числе и совр. лит-ры — напр., у Пушкина).

Прежде чем приступить к ритмич. реконструкции С., К. проделал невероятно сложную, требующую огромной эрудиции работу по изучению ритмики древних и нар. стиховых систем. Он изучал, в числе других, значение темпа в греч. ритмике (1893), «основное время» (мора) в ритмике антич. авторов (1898), лат. сатурнийский стих, теории дохмия, ударения холиямба, ритмику древнеинд. школ, араб. метрику, нар. системы тур. стиха, происхождение эпич. размера юж. и зап. славян — десятисложника, ударение и мелодику архаичных рус. говоров и нар. рус. творчества, писал о стихосложении Пушкина и др. авторов, сам много переводил и в плане подготовит. работы над С. провел ритмич. реконструкцию рус. памятников XVII в. («Слово о Горе Злочастии», нар. песни в записи Ричарда Джемса и пр.);

83

результаты этой работы были обобщены в курсе «Введение в науку о славянском стихосложении» (1906).

Сведения о древнерус. ударении, необходимые для ритмич. реконструкции, К. черпал из самых разных источников. В Архиве АН (ф. 134, 558) сохранились письма К. к разным лицам (прежде всего к А. А. Шахматову), в которых он обсуждал наиболее сложные случаи акцента и мелодики древнерус. фразы; он внимательно изучал все доступные ему материалы об акцентовке в архаич. рус. говорах, следил за первыми публикациями по ист. акцентологии (Л. Л. Васильева, А. И. Соболевского и пр.). Соединив в своем личном опыте основные фактич. сведения об акцентных системах слав. наречий, в их прошлом и настоящем, с теоретич. разработками различных типов ритмич. структур, К. смог подойти к основной своей работе по данной теме — «Слово о полку Игореве» (1909). Автор трудился над реконструкцией до самого выхода книги, все усложняя работу наборщиков и уточняя отдельные места реконструкции.

Между С. и рус. нар. стихом К. обнаруживает лишь ритмич. сходства, на основе которых трудно ожидать точной реконструкции, поскольку нам неизвестна, напр., точная длительность редуцир. гласных ъ и ь (и полугласных звуков, включая сюда й), а также древнерус. ударение. Различие по долготе / краткости могло быть важным в произношении С., поскольку ритмич. рисунок текста похож на западнослав. тексты, пользующиеся квантитативными размерами. Так как «мерность речи „Слова“ не подлежит сомнению», но реконструкция размера и ритмики «методом аналогии» была бы ненауч., перед исследователем возникают, в качестве первоочередных, вопросы: каким стихом сложено С.? при каких условиях ъ, ь и й сохраняли слоговую длительность? каковы вообще были ударения в древнерус. яз. кон. XII в.?

По справедливому мнению К., прежде всего необходимо восстановить подлинный текст С. в его писанном варианте, потому что устранение многочисл. искажений этого текста может дать основу для ритмич. реконструкции. Такую работу и провели в течение почти века ученые самых разных специальностей; сегодня мы получили возможность более или менее точно реконструировать ритмич. строй С. Однако и К. пытался соотнести письмо — запись текста, дошедшую до нас, с предполагаемым его звучанием. Для этого он последовательно решает все три заявленные им проблемы реконструкции.

К. обнаруживает в С. такт 4/4 при числе слогов в стопе от 4 до 8 (совпадает с былинным стихом и напоминает размер укр. дум), описывает гл. свойство обнаруж. размера в размещении по «стихам»: анакрузы (безударный приступ в начале стиха — от 1 до 5 слогов), пропуски стоп и некоторые стяжения, связ. с содержанием стихотв. фрагмента.

К. подтверждает, что гласные ъ, ь в древнерус. яз. кон. XII в. произносились, справедливо оговаривая, что в «эпоху падения редуцированных гласных» эти гласные сохранялись только в отдельных словоформах и в сочетаниях слов (хотя вполне могли проявляться в распеве). Ссылки на древнерус. памятники, основ. на авторитетных консультациях Шахматова, подтверждают это мнение К. (Слово. С. XII—XV), однако трудности остаются: сложно установить сильные позиции для ъ, ь в момент создания С. (только сегодня мы в состоянии

84

исправить некоторые ошибки К., ср., напр., произношение сочетания «а золота и серебра» при древнерус. сьребро и пр.); неточно и утверждение, что именно в «южнорусском» (древнеукр.) наречии до XIII в. произношение редуцированных «удерживалось особенно долго» (как раз здесь редуцированные по позициям стали устраняться с кон. XI в., но в Новгород. обл. сохранялись до XIII в.).

Рассматривая древнерус. ударение, К. отмечает кардинальную трудность, связ. с акцентной реконструкцией текста С.: некоторые слова и формы не сохранились в древнерус. источниках со знаком ударения или неизвестны вовсе. Тем не менее на основании уже указ. источников К. вполне адекватно восстанавливает мн. акцентовки, действительно свойств. древнерус. словосочетаниям (не отдельным словам! — это также важное методол. наблюдение К.). Не потеряли своего значения и суждения К. о средневековом рус. ударении (С. XVII—LXII), включая сюда и наиболее спорные заключения об ударении архаич. форм (напр., аориста или некоторых клитик). Во многом это интуитивные прозрения К., основ. на сравнении ритмики С. (признаваемой достоверно установленной) с разрозненными сведениями о древнерус. и рус. диалектном ударении (но исключая слова, ритмически безударные: о них нет достоверных сведений).

В конце книги К. дает свою акцентную и ритмич. реконструкцию всего текста С., разбитого на стихи, в очень сложной нотации, недостижимой в совр. нам условиях печатания науч. трудов.

Важен основополагающий принцип реконструкции, сформулир. К.: место ударения в сочетании слов — начало и конец всякой ритмич. реконструкции текста; однако рус. ист. акцентология лишь к нашему времени достигла уровня законченной дисциплины, а это и вызывало постоянную необходимость в критич. проверке и исправлениях реконструкции К. (Э. Сиверс, В. Вондрак, В. В. Колесов и пр.). Доп. и уточнения в части ударений оказались не очень существенными, что же касается собственно ритмики, выяснилось, что ритмичность всякого текста является естеств. свойством древнеслав. уст. речи, еще не «испорченной» влиянием со стороны тяжеловесных ситаксич. конструкций письм. яз., еще не членящей текст на отдельные слова. Поэтому ритмич. реконструкция средневековых текстов сегодня и ведется в контексте изучения «естественного» языка Древней Руси.

Соч.: Рец. на кн.: Слово о полку Игореве, изд. Н. С. Тихонравова (М., 1866) // Моск. университ. изв. 1866—1867. № 2. С. 165—169; Рец.: Слово о полку Игореве, изд. 2-е Н. С. Тихонравова (М., 1868) // Там же. 1868. № 8. С. 605—613; Об ударениях в русских песнях и стихах // Материалы для изучения говоров и быта Мещовского уезда. СПб., 1901. С. 206—213; Турецкие элементы в языке «Слова о полку Игореве»: (Заметки к исследованию П. М. Мелиоранского) // ИОРЯС. 1904. Т. 8, кн. 4. С. 1—58; По поводу второй статьи проф. П. М. Мелиоранского о турецких элементах в языке «Слова о полку Игореве» // Там же. 1906. Т. 11, кн. 1. С. 259—315; Ритмизованный текст песен в сборнике «Великорусские песни, записанные в 1619—1620 гг. для Ричарда Джемса на крайнем севере Московского царства» // Памятники старинного рус. яз. и словесности XV—XVIII ст. / Собрал П. Симони. СПб., 1907. Т. 2, кн. 1. С. 16—29; Ритмизованный текст Повести о Горе и Злочастии // Там же. Т. 7, кн. 1. С. 49—73; Владимировы боги // Сб. Харьк. ист.-филол. об-ва, изданный в честь проф. Н. Ф. Сумцова. Харьков, 1908. Т. 18. С. 51—58; Слово о полку Игореве // Исследования по рус. яз. СПб., 1909. Т. 2, вып. 6. С. I—LXIV, 1—29; К этимологии слова «ногата» // Древности: Тр. вост. комиссии Моск. археол. об-ва. М., 1913. Т. 4. Протоколы. С. 96.

85

Лит.: Мелиоранский П. М. Вторая статья о турецких элементах в языке «Слова о полку игореве» // ИОРЯС. 1905. Т. 10, кн. 2. С. 66—92; Дмитриев Н. К. Федор Евгеньевич Корш. М., 1962.

КЛЭ; СДР; Булахов. Энциклопедия.

В. В. Колесов