ДАЖЬБОГ (ДАЖДЬБОГ)

— языч. божество вост. славян, сопоставляемое с южнослав. «Дабог» (или Дайбог) и чеш. Dačbog. В С. дважды употреблено притяжат. прил. от Д., в обоих случаях относящееся к слову «внук»: «Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука» (С. 16—17), «Въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука, вступила дѣвою на землю Трояню» (С. 19). Имя Д. упоминается и в др. письм. памятниках (везде в форме «Дажьбог»). В ПВЛ под 980 рассказывается о том, что «Володимер... постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна ... и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь». Там же по Ипат. лет. под 1114 помещена вставка из Хроники Малалы (см. о ней: Творогов О. В. Античные мифы в древнерусской литературе XI—XVI вв. // ТОДРЛ. 1979. Т. 33. С. 8—11), повествующая о языч. богах как о земных царях и в числе других называющая царя Феоста (Гефеста) и его сына — царя Солнце (Гелиоса). Феост отождествляется слав. переводчиком Хроники Малалы со Сварогом, а Солнце — с Дажьбогом: «И по сем (после Сварога. — Л. С.) царствова сын его именем Солнце, его же наричют Дажьбог... Солнце царь сын Сварогов, еже есть Дажьбог...». Среди двух др. богов Д. назван в «Слове Иоанна Златоуста» («Слово св. отца нашего Иоанна Златоустага... о том, како первое погании веровали в идолы и требы им клали, и имена им нарекали...»): «А друзии верують в Стрибога, Дажбога и Переплута, иже вертячеся ему пиють в розех». В Прологе 1383, хранящемся в ЦГАДА (ф. 381, № 172), сообщается о том, что Владимир в Киеве «изби вся идолы: Перуна, Хурса, Дажьбога и Мокш и прочая комиры (так!)». Е. В. Барсов приводит слав. геогр. названия с именем Д. и рус. поговорки, запис. в Новгород. губ., в которых упоминается Д., напр.: «Покучись Дажьбогу, управит понемногу»; «Полно тосковать, Дажьбог все минет». В древнерус. письм. источниках многократно встречается муж. имя Д. и отчество от него — Дажьбогович (см.: Виноградова В. Л. О некоторых словах и выражениях... С. 149—150).

По мнению большинства исследователей, Д. — бог солнца, что согласуется с отождествлением его в переводе Хроники Малалы с Гелиосом. Мн. мифологи отождествляют Д. с др. восточнослав. богом — Хорсом, также считающимся богом солнца (О. М. Бодянский,

80

И. В. Ягич, И. В. Сребрянский, Р. О. Якобсон и др.). Бодянский говорил об этом на том основании, что в ПВЛ под 980 при перечислении богов, чьи кумиры поставил Владимир в Киеве, между именами Хорса и Д. нет точки и соединит. союза «и», как между остальными именами. При этом имя Хорс исследователи считают заимствованным, иранским, а Д. — славянским (Бодянский, В. Н. Топоров). По мнению Б. А. Рыбакова, и Хорс, и Д. — солнечные боги; Хорса можно сравнивать с Гелиосом, а Д. — с Аполлоном. Хорс, подобно Гелиосу, олицетворял солнце как дневное светило, совершающее свой суточный объезд или облет Земли и подземного мира, а Д. — бог сезонного солнечного тепла, времени вызревания урожая, олицетворял ту живительную силу, которую имело солнце, находясь в апогее.

С этим хорошо согласуется этимология имени Д., предлож. еще Д. Н. Дубенским: первую половину имени («Даждь-») он объяснял как повелит. наклонение от глагола «дать»: Д. — «Дай Бог». Исходя из этого, имя Д. определяют как «дающий бог» (Дубенский), «бог-даровик, бог-податель» (Е. Огоновский); «deus donator» (Л. Нидерле); этот эпитет вполне подходит богу солнца, от которого полностью зависит жизнь на Земле. Г. Крек, Ягич, Якобсон, также видевшие в первой половине имени Д. повелит. наклонение от «дать», вторую (-бог) считали сущ. со значением «богатство, благосостояние, имение, благодать», т. е. «дающий благосостояние», «податель богатств». Однако, учитывая имя др. бога — Стрибог, а также древнерус. имена типа Хвалибог, Молибог (см. в работе И. Первольфа), следует отдать предпочтение этимологии Дубенского (сопоставление Д. и Стрибога см.: Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые... системы. С. 23—24).

Др. мифологи считали первонач. форму «Дажь-Бог», а первую половину имени («Дажь-») — притяжат. прил. от исчезнувшего слав. слова «дагъ» (ср. готское dags, нем. Tag и др.) — день, свет (А. Н. Афанасьев, И. И. Срезневский, Ф. И. Буслаев, А. Фаминцын, Л. П. Якубинский, Рыбаков). Доказательством существования слова «даг» в слав. яз. Срезневский считал сохранившееся в хорутан. яз. слово того же корня «дъжница» — ранняя заря. Якубинский, производя «Даж» из «даг» (чередование «г» / «ж»), форму Даждьбог считал неверной. Топоров считал равноправными обе формы имени Д., указывая на чередование *dažь / *daždь.

Высказывалось мнение, что имя Д. заимствованное, иранское (Н. А. Баскаков в работе 1973, А. Н. Робинсон).

По поводу того, кто назван в С. «Дажьбожьим внуком», существует несколько точек зрения. По мнению первых издателей, внуки Д. — это «пользующиеся благоденством как даром Дажьбожа внука». Дубенский и О. Сулейменов во внуках Д. видели половцев. Н. Ф. Грамматин первым высказал точку зрения, согласно которой внук Д. — это рус. народ. Эту точку зрения разделяли Бодянский, М. А. Максимович, Н. М. Гальковский, Е. Г. Кагаров, Д. С. Лихачев, Якубинский, Я. Е. Боровский, Н. А. Мещерский, Иванов и Топоров, М. Г. Булахов и др. Бодянский и Лихачев видели подтверждение ей в приписке к псковскому Апостолу 1307, где выражение «жизнь Дажьбожа внука» заменено оборотом «жизнь наша».

Ряд исследователей понимает под внуком Д. не весь рус. народ, а определенный социальный слой: одни — ратаев, смердов (А. А. Потебня),

81

землепашцев (А. К. Югов, имея в виду первый фрагмент с Д.); другие — рус. рать (Буслаев, Фаминцын); третьи — рус. князей, княж. род (Н. Г. Головин, С. А. Гедеонов, Вс. Ф. Миллер, Барсов, М. Н. Тихомиров и др.). Миллер, поддержавший эту точку зрения, выражение «Дажьбожий внук» считал не отражением мифич. генеалогии князей, а всего лишь украшающим эпитетом («солнцеродный»).

Некоторые комментаторы и переводчики С. понимали под Даждь-божьим внуком определенную ист. личность: А. С. Шишков — князя киевского; Рыбаков — «русского князя из Приднепровья»; Срезневский и А. В. Лонгинов — Владимира «Красное солнышко», связывая его с солнечным Д., а Н. С. Тихонравов — Олега Святославича. По мнению Е. В. Аничкова, в одном случае под Д. следует понимать Игоря Святославича («въ силахъ Дажь-Божа внука»), а в другом — Чернигов или Черниговскую Русь. Робинсон считает, что в первом случае внуком Д. назван Олег Святославич, а во втором — Игорь Святославич. При этом Робинсон исходит из своей гипотезы о связи солнечного Д. и всей солнечной темы С. с родом Ольговичей (см. Астрономические явления в «Слове»).

Совершенно новую точку зрения по поводу выражения «Дажьбожа внука» высказала недавно В. Л. Виноградова. По ее мнению, в С. под Д. имеется в виду не бог, а человек с именем Д.

Наиболее удачной гипотезой является, вероятно, та, согласно которой «Дажьбожьим внуком», т. е. потомком солнечного бога, назван в С. княж. род Рюриковичей, рус. князей. Эта гипотеза соответствует языч. представлениям. Как указывал еще Миллер, происхождение от божества всегда и всюду было привилегией царей, князей, аристократии, но отнюдь не всей нации. Наименование в С. потомком солнечного Д. именно княж. рода, князей находит подтверждение и в самом С.: оно построено на метафоре «князь-солнце»; солнечное затмение предвещает плен Игоря и др. князей, возвращение Игоря из плена сопоставляется с сиянием солнца на небе. О связи с солнцем именно князей говорит и использование в С. эпитета «золотой», который всегда характеризует здесь принадлежность к княж. быту. Золото же символизирует в мировой мифологии свет солнца, является абсолютной метафорой света солнца (см. Золото).

Восходя к мифол. представлениям, выражение «Дажьбожий внук» в С. является тем не менее не отражением языч. верований автора, а поэтич. иносказанием.

В наименовании автором С. княж. рода «Дажьбожьим внуком» кроется ирония и укор князьям: «потомки», «внуки» дающего жизнь и богатство бога стали причиной бедствия Руси, так как возникшие среди князей распри (обиды) распространились по всей Русской земле, став причиной ее разорения.

Лит.: Бутков П. Нечто к «Слову о полку Игоря» // ВЕ. 1821. № 21. С. 40—41; Грамматин. Слово. С. 148; Шишков А. С. Собр. соч. М., 1826. Ч. 7. С. 74; Дубенский. Слово. С. 80—81; Бодянский О. Об одном Прологе библиотеки Московской духовной типографии и тождестве славянских божеств — Хорса и Дажьбога // ЧОИДР. 1846. № 2. С. 14—20; Головин. Примечания. С. 45; Срезневский И. И. Об обожании солнца у древних славян // ЖМНП. 1846. Ч. 51. Отд. 2. С. 36—60; Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 1. С. 363—365; Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1865. Т. 1. С. 65; Тихонравов. Слово. 1-е изд. М., 1866. С. 57; 2-е изд. М., 1868. С. 35—36; Квашнин-Самарин Н. Очерк славянской мифологии // Беседа. 1872. Кн. 4 (апр.). С. 243; Вяземский. Замечания.

82

С. 136—137; Гедеонов С. А. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 351—352; Миллер. Взгляд. С. 71—77; Первольф И. Варяги-Русь и балтийские славяне // ЖМНП. 1877. Ч. 192. Отд. «Науки». С. 86; Макушев В. О происхождении слова Дажьбог // ФЗ. 1878. № 3. С. 70—72; Jagič V. 1) Mythologische Skizzen. II. Daždьbog — Daźbog — Dabog // AfslPh. 1881. Bd 5. S. 1—14; 2) Zur slawischen Mythologie // Ibid. 1920. Bd 37. S. 492—511; Фаминцын А. Божества древних славян. СПб., 1884. С. 214—220; Соколов М. Е. Старорусские солнечные боги и богини: Ист.-этногр. исследования. Симбирск, 1887. Гл. 1—2; Барсов. 1) Слово. Т. 1. С. 367—368; 2) Лексикология. С. 98; Мочульский В. О мнимом дуализме в мифологии славян // РФВ. 1899. № 2. С. 163—167; Леже Л. Славянская мифология. Воронеж, 1908. С. 102—105; Соболевский А. И. Материалы и исследования в области славянской мифологии и археологии. СПб., 1910. С. 24; Лонгинов А. В. «Слово о полку Игореве»: Источники и мифология. Одесса, 1911. С. 33—41, 252; Аничков Е. В. Язычество и древняя Русь. СПб., 1914. С. 338; Потебня. Слово. С. 60—61; Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Харьков, 1916. Т. 1. С. 25—27; Карский Е. Ф. Белорусы. М., 1916. Т. 3. С. 33—34; Кагаров Е. Г. Религия древних славян. М., 1918. С. 29; Mansikka V. J. Die Religion der Ostslaven. I. Quellen. Helsinki, 1922. S. 394 (и по указателю); Барац Г. М. О составителях «Повести временных лет» и ее источниках, преимущественно еврейских. Берлин, 1924. С. 154; Перетц. Слово. С. 77—78; Югов. Слово — 1945. С. 129 (то же: Югов. Слово — 1975. С. 145—150); Лихачев. Слово — 1950. С. 414—415; Сапунов Б. В. Ярославна и древнерусское язычество // Слово. Сб. — 1962. С. 327; Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 339; Иванов В. В., Топоров В. Н. 1) Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. С. 16, 61; 2) Дажьбог. Даждьбог // Мифы народов мира. М., 1980. Т. 1; Якобсон Р. О. Роль лингвистических показаний в сравнительной мифологии // Тр. VII Междунар. конгресса антропол. и этногр. наук. М., 1970. Т. 5. С. 617; Сулейменов О. Аз и Я. Алма-Ата, 1975. С. 111—112, 117—118; Робинсон А. Н. Солнечная символика в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1978. С. 20—23, 52—58; Рыбаков Б. А. 1) Язычество древних славян. М., 1981. С. 266—352, 434; 2) Язычество древней Руси. М., 1987. С. 440—442; Боровский Я. Е. Мифологический мир древних киевлян. Киев, 1982. С. 19; Виноградова В. Л. О некоторых словах и выражениях в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1985. С. 146—151; Топоров В. Н. Об иранском мифологическом элементе в древнем Киеве («Хорезмийский» вклад) // Russian Literature. 1989. Vol. 25. N 1. S. 103—104; Moszyński L. Daž(d)ь-bogъ — rzekomy prasłowiański teonim // Slavia orientalis. 1989. T. 38. N 3—4. S. 285—291.

Булахов. Энциклопедия.

Л. В. Соколова