АСЕЕВ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

(28.VI.(10.VII).1889, Льгов Курск. губ. — 16.VII.1963, Москва) — поэт. Учился на филол. ф-тах Моск. и Харьк. ун-тов. Поэтич. творчество начинал под сильным влиянием символизма (печатался с 1913), затем произошло сближение

71

с В. В. Маяковским и В. В. Хлебниковым. Со втор. пол. 20-х А. входит в число крупнейших рус. поэтов. Помимо многообразного и обширного оригинального поэтич. творчества А. плодотворно занимался переводч. деятельностью (переводил укр., польск., чеш., прибалт., западноевроп. поэтов), выступал как публицист, опубликовал ряд работ, посвящ. истории и теории рус. стиха, проблемам поэтич. творчества.

По признанию самого А., его «с юношеских лет увлек и поразил этот памятник литературы (т. е. С. — Л. Д.), его сила и необычность образности, которая стала неповторима и непереводима» («К „Слову о полку“». С. 88). В начальный период своего творчества А. обращался к поэтич. образам С. Как отмечает Л. И. Сазонова, зачином С. были подсказаны А. начальные строки поэмы «Семен Проскаков» (1928): «Можно написать: / „...Тропка вела / не то на небеса / не то на елань“. / Мы ж хотим — без выдумок». В раннем стихотворении А. «Гудошная» упоминается Боян. В цикле «Курские края» (1930—43), размышляя о течении времени, А. использовал фразу из С.: «Старина в нем сошлась с новизной / обе полы времени свиты» (см.: Сазонова Л. И. «Слово о полку Игореве» в русской поэзии XX века. С. 477).

В 1946 А. дает высокую оценку переводу С., осуществленному А. К. Юговым: «...не было еще перевода столь тщательно проникновенного любовного и действительно смелого» (Глагол времен. С. 30). Одновременно А. отмечал удачное, по его мнению, расположение строф и строк юговского перевода, так как текст был разбит на интонационно-смысловые отрезки-строки. Позже А. стал иначе относиться к возможностям и закономерностям переводов С. В переписке с Д. С. Лихачевым, относящейся к 1961—63, он писал, что «все попытки переводов „Слова“ производят жалостное впечатление сонаты, попробованной одним пальцем к проигрыванию... Я не говорю уже об ужасах со стихотворными искажениями подлинника» (см.: Лихачев Д. С. Воспоминания о Николае Асееве. С. 273). А. считает, что «лучше уж „фантазировать“ на эту тему (т. е. тему С. — Л. Д.), чем пытаться воспроизвести подлинник средствами иных времен иного, хотя и сродного языка» (С. 281). Этим взглядом А. на проблему перевода С. объясняется его отношение к вариациям на темы С. В. Сосноры. В письмах Лихачеву А. очень высоко оценивает их: «Соснора первый, кто без формальной точности, но с удивительным чувством строя языка приблизил к читателю великое „Слово“» (С. 273).

В книге А. «Зачем и кому нужна поэзия», в главе «Русский стих», в рассуждениях о зарождении рус. поэзии упоминается С. Ряд мыслей и предположений о С. высказан А. в статье «К „Слову о полку“». Размышления автора С. о поэтич. манере Бояна и противопоставление своего С. творчеству Бояна, по мнению А., являются «спором не только двух отдельных авторов, но и спором двух литературных школ, тогда уже отстаивавших право первенства образной выразительности» (С. 89). А. считает, что С. «было сотворено не одним, а несколькими лицами. Об этом свидетельствует многое. И в первую очередь то, что разные отрывки „Слова“ меняют и ритм и стиль повествования» (С. 90). А. предлагает ряд своих прочтений текста С., построенных им, как говорит он сам, «не

72

только по толкованиям и объяснениям специалистов, но и по своему чутью к слову и языку не только сегодняшнего дня, но и к славянскому его прародителю» (С. 95). «Карна», по его мнению, — производное от понятий «укрощение, окорочение, обкарнывание жизни на пути». «Жля» — «может быть приближено к понятию злобы, ненависти, злости». Определение Бояна «вещий» — «дает указание только на его громогласность», «вещий», по мнению А., — «значит лишь громогласный, а не прорицающий, не предсказатель судеб». Выражение «за шеломянем», по А., значит «за спиной, за плечами, за спускающимися с княжеского шлема кольчатого нашейника, охранявшего его от удара мечом». Рассматривает А. отрывок из С. «Мои ти куряни свѣдоми кмети... Сами скачуть, акы сѣрыи влъци въ полѣ, ищучи себе чти, а князю — славѣ». Кмети, по мнению А., — пехотинцы, ополченцы, «крестьянские парни», и, следовательно, «чти» не может толковаться как «чести»: куряне-кмети, которых восхваляет Игорю Всеволод, «концом копья добывали... себе пропитание, скача в ратном поле серыми волками, ища своей части добычи от сражений» (С. 97. Подчеркнуто мной. — Л. Д.). Несмотря на свое утверждение о праве по «чутью к слову и языку» толковать текст С., А. все же осознает шаткость своей позиции, так как признается, что его толкования С. это его «догадки».

Соч.: Слово о Слове // ЛГ. 1934. 31 дек. № 175. С. 2; Глагол времен: О новом переводе «Слова о полку Игореве» // Огонек. 1946. № 21. С. 30; Зачем и кому нужна поэзия. М., 1961. С. 99; К «Слову о полку» // Асеев Н. Жизнь слова. М., 1967. С. 88—100.

Лит.: Лихачев Д. С. Воспоминания о Николае Асееве // Воспоминания о Николае Асееве. М., 1980. С. 240—302; Сазонова Л. И. «Слово о полку Игореве» в русской поэзии XX века // Слово — 1986₁. С. 462—481.

КЛЭ; РП; Булахов. Энциклопедия.

Л. А. Дмитриев