— упоминается в С. один раз при описании добычи русичей после первой битвы: «Орьтъмами, и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ м
ѣстомъ и всякыми узорочьи полов
ѣцкыми» (С. 11). Первые издатели правильно перевели Я. «плащами».
И. Н. Березин отметил, что Я. «происходит от турецкого „япунча“, которое имеет корень и производство в туразском» (Рец. С. 71).
П. М. Мелиоранский уточнил, что тур. апанча (или апунча) значит «накидка, капюшон, род верхней одежды». Слово Я., по его мнению, могло возникнуть на этой основе в тюрк. яз. или же образоваться из «японча» на рус. почве (Турецкие элементы. С. 301). Этимологию Березина поддерживает
А. И. Попов, как и
К. Г. Менгес, который приводит для тюрк. параллелей такие значения: japan
ʒa «род плаща грубой работы»; japyn
ʒa, japyn
ʒaq «широкий плащ из войлока» и др. (Восточные элементы. С. 186—188).
Н. А. Баскаков, несмотря на расхождение с предшественниками в деталях, согласен с тем, что Я. восходит к тюрк. слову, происходящему из основы глагола jap — «покрывать» + -yn — аффикс возвратного залога >japyn «покрываться». Слово «епанча» засвидетельствовано словарями только с кон. XV в. (Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1978. Вып. 5. С. 52—1488 г.). В это время епанча могла представлять собой длинный суконный или войлочный плащ-дождевик с прямыми длинными рукавами, а также безрукавный плащ типа бурки (
Савваитов П. И. Описание старинных русских утварей... СПб., 1896. С. 183—184;
Рабинович М. Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., 1988. С. 148, 161). В более ранний период слово, происходящее, по всей видимости, из той же тюрк. основы глагола jap- («япкыто»), встречается в новгородской берестяной грамоте № 138 (стратиграф. дата — 1299—1313; см.:
Янин В. Л.,
Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте: (Из раскопок 1977—1983 гг.). М., 1986. С. 229).
В. А. Кучкин обнаружил это же слово в древнейшей ред. Повести о Михаиле Тверском, где оно обозначает войлочный плащ, распространенный, в частности, у ордынцев (
Кучкин В. А. К изучению текста новгородской берестяной грамоты 138 // Сов. археология. 1977. № 4. С. 292—295).
Как отметил М. Шефтель, употребление тюрк. слова Я. в контексте описания добычи русичей хорошо мотивировано уничижит. противопоставлением грубых половецких изделий роскошным визант. тканям («паволокы и драгыя оксамиты»; см.: La Geste. P. 109).
Лит.: Березин И. [Рец.: Игорь, князь Северский: Поэма / Пер. Николая Гербеля. СПб., 1854] // Москв. 1854. Т. 6, кн. 2. Отд. 4. С. 71; Мелиоранский П. Турецкие
287
элементы в языке «Слова о полку Игореве» // ИОРЯС. 1902. Т. 7, кн. 2. С. 301; Попов А. И. Заметки о «Слове о полку Игореве» // РЛ. 1969. № 4. С. 183; Виноградова. Словарь. Л., 1984. Вып. 6. С. 191—192; Баскаков. Тюркская лексика. С. 170—171.
А. Г. Бобров