Все работы Ш. о С. посвящены его связям с поэзией сканд. скальдов. В первой из них, статье «„Рек Боян и Ходына...“ (К вопросу о поэзии скальдов и «Слове о полку Игореве»)», Ш. отталкивается от идеи известного ученого-скандинависта М. И. Стеблина-Каменского о амебейном (хоровом) исполнении скальдами своих произведений и так называемой «дротткветтной» (двупарной) строфе скальдич. поэзии. Ш. поддерживает эту идею указанием на «произведение, созданное в ту же историческую эпоху, когда записаны и саги — русский героико-эпический памятник „Слово о полку Игореве“» (С. 196). Выдвинутое предположение, что Боян был хорошо знаком со скальдич. традицией и, может быть, «учился у варяжских скальдов», автор статьи подкрепляет данными совр. ист. науки (ссылки на работы И. П. Шаскольского, Л. С. Клейна, Г. С. Лебедева, В. А. Назаренко, В. М. Потина, Е. А. Рыдзевской) и ссылками на лит-ру о пребывании варягов (скальдов) на Руси (работы В. Резанова, А. И. Лященко, С. К. Шамбинаго и др.).
220
Рассматривая фрагмент С., начинающийся со слов «Рекъ Боянъ и ходы на...», Ш. приводит высказанное в 1894 мнение И. Е. Забелина о том, что здесь упомянуто имя второго княж. певца — Ходына, и спорит с теми исследователями (М. В. Щепкина и др.), которые не приняли этой трактовки данного «темного места» по палеогр. соображениям и из-за якобы «примитивности» самой припевки, которую, по мнению оппонентов Забелина, «можно было произнести и без соавтора». Ш. обратил внимание на жанровую сущность припевки. Боян, названный в С. вещим, является, как показывает автор статьи, носителем традиц. этич. мудрости, имеющей божественное происхождение, и в этом отношении сходен со сканд. мифол. Одином. В творчестве сканд. тулов (певцов) и скальдов мифол. божества обычно изъяснялись именно в форме присловий, загадок, пословиц, близких Бояновой припевке. «Древнейшие певцы обменивались присловьями в амебейном чередовании, импровизируя в заданных традицией формулах» (С. 200). То же самое наблюдается, по мнению Ш., и в С., которое может быть рассмотрено в числе источников, «говорящих об амебейном начале в творчестве скальдов. Повод к этому дает понимание Бояна как певца скальдического типа, а сближение „Слова“ со скальдической поэзией в целом является аргументом в защиту подлинной древности памятника» (Там же). Д. С. Лихачев (Княжеские певцы по свидетельству «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1985. Т. 38. С. 505) возражал Ш., утверждая, что «перед нами не скандинавская особенность, а общеевропейская. Таким же феодальным певцом был явно и автор „Песни о Роланде“. Это особенность феодального быта вообще».
В 1975 Ш. опубликовал большую статью «Скандинавская тема в русской романтической литературе». Здесь, в частности, рассматриваются высказывания о С. мн. исследователей перв. пол. XIX в. (Е. Болховитинова, А. Ф. Вельтмана, Н. А. Полевого, М. П. Погодина), а также соч. на темы С. писателей этого времени (М. Н. Загоскина, Фан дер Фельде, С. К. Сабинина, А. Н. Муравьева, В. А. Елагина, подробно рассмотрено стихотворение М. Ю. Лермонтова «Жена Севера» на общем лит. фоне). Определяется восприятие С. писателями-романтиками. Ш. особо останавливается на сложившемся в это время понимании образа автора С. как древнего певца, «отличавшегося необузданной фантазией, не подчинявшегося никаким эстетическим нормам и канонам» (С. 164), и одновременно указывает на появление наряду с романтич. идеализацией скальдов, позволяющей сближать их с автором С., научно-ист. оценки древнего поэтич. творчества. Автор статьи подчеркнул важность появления сканд. темы в рус. лит-ре этого времени: «Литература Севера помогала писателям России лучше понимать и ярче воссоздавать в своих произведениях отечественную древность» (С. 177).
В 1975 Ш. выступил с докл. о связях С. со скальдич. традицией на конференциях, посвящ. 175-летию Перв. изд. С. (см. об этих конференциях: РЛ. 1976. № 1. С. 259—263). Эти докл. легли в основу статьи «Боян в „Слове о полку Игореве“ и поэзия скальдов», в которой Ш. четко сформулировал задачу: «показать, что творчество Бояна в стадиально-типологическом отношении находится в сродстве с поэзией скальдов и что об этом можно судить по тексту „Слова“» (С. 16). Поскольку автор С. в зачине отказывается от манеры песнотворчества Бояна, Ш. ставит вопрос и о том, какие традиции мировой
221
лит-ры развивал автор и от каких он отказывался. Далее Ш. подробно прослеживает, каким складывался образ Бояна в преромантич. эпоху и в классич. поэтике, образ, доживший в некоторых исследованиях до наших дней. Образ этот сложный. История лит-ры, пишет Ш., не знает певцов, «чья фантазия не подчинялась бы строгим эстетическим нормам и парила в поднебесье» (С. 15). Ш. показывает, что автор С. определял четкие границы вдохновения Бояна: «Спор с Бояном — не застывшая риторическая фигура, а провозглашение нового эстетического кредо» (С. 16).
Итак, стадиально-типологич. сходство творчества Бояна со скальдич. поэзией служит Ш. отправным моментом дальнейших рассуждений. Эта стадия развития творчества, промежуточная между фольклором и лит-рой, когда выделяется само понятие поэзии, это переход от певца к поэту.
Рассматривая характеристику Бояна в зачине С., Ш. отмечает ее полисемантич. основу, она выражена «в метафорическом смысле формулой тройственного превращения» (Там же). Эту формулу Ш. рассматривает в трех смысловых аспектах. Во-первых, он отмечает отразившееся в зачине представление «о поэтическом творчестве как волхвовании», как о магич. обряде. Рассматривается значение эпитета «вещий» в древнеисл. поэзии, делается сопоставление Бояна с Одином, который представляет собой «небесную модель» земного вещего песнотворца. Во-вторых, Ш. характеризует творчество Бояна как скальдич. модель мироустройства, основа которой — индоевроп. миф. В-третьих, зачин С., по мысли Ш., дает характеристику скальдич. стиля поэзии Бояна. При всем сходстве «хвалебные песни Бояна, — замечает Ш., — по форме должны были отличаться от дошедших до нас скальдических хвалебных песен князьям (драп)». По его мнению, песни Бояна князьям относились к самому консервативному жанру скальдич. поэзии, в них не было «порывов романтической фантазии, философской глубины или лиризма» (С. 21). С. же использует «отдельные стилистические приемы, наводящие на мысль о скальдах» (Там же). Гл. вывод, к которому приходит Ш. в данной работе, — это отсутствие четкой системы элементов сканд. влияния в тексте С., хотя сами эти элементы занимают в нем отчетливое место. В хвалебных песнях Бояна, которым противопоставляется песенная манера автора С., «скальдические приемы и образы составляли прочную стилистическую структуру». Таково отличие творчества Бояна от С., и потому, по мнению Ш., С. — новый этап в истории лит-ры.
Соч.: «Рек Боян и Ходына...» (К вопросу о поэзии скальдов и «Слове о полку Игореве») // Сканд. сб. 18. Таллинн, 1973. С. 195—201; Скандинавская тема в русской романтической литературе (1825—1840) // Эпоха романтизма. Л., 1975. С. 161—198; Боян в «Слове о полку Игореве» и поэзия скальдов // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 14—22.
М. В. Рождественская
Смотреть больше слов в «Энциклопедии "Слова о полку Игореве"»